Мозг человека — та же Вселенная. Только сложнее.
В самом деле. Сто миллиардов галактик в наблюдаемой её части. Это вполне соотносимо с числом нейронов в человеческой голове: 86—96 миллиардов.
Только каждый нейрон — это настоящий биологический процессор, а какие там вычислительные операции проводят безмолвные галактики, нам неизвестно. Даже самая близкая звёздная система, Туманность Андромеды, предстаёт лишь маленьким пятнышком на небе, информационная ценность которого — не больше одного бита. И то лишь для тех, кто его там разглядит.
А вот нейроны в мозгу постоянно взаимодействуют друг с другом в средне каждые 5 миллисекунд. И образуют до 10 тысяч синаптических связей друг с другом каждый, получая, обрабатывая и отсылая по этим самым синапсам информацию общим объёмом в 11 миллионов бит. Со скоростью около 20 квадриллионов операций в секунду. На компьютерном языке — 1,3 мегабайт и 20 петафлопсов соответственно.
Суперкомпьютер.
И главное: мозг человека сконструирован природно и рождается сразу полноценной действующей системой. А если кто-то укажет на беспомощность младенца в первые дни после рождения, — это он просто Вселенную при её начале не видел…
Специалист по ремонту
А теперь представьте человека, который вторгается в неё, во Вселенную мозга, с ножиком. Чтобы подправить там что-нибудь. Вот тут, мол, взаимодействие между галактиками хромает. А тут целое шаровое скопление не те сигналы подаёт. А там вон тёмной материи многовато, патологические изменения пойти могут…
Есть такой человек. Нейрохирург называется.
Не с ножиком он, правда, входит. И подчас даже не со скальпелем — ныне для операций иной раз очень тонкие инструменты применяются, на очень тонких физических принципах. Но в остальном всё так: нейрохирург регулярно заходит во вселенную мозга по-хозяйски, чтобы исправить её недостатки…
Одним из лучших в мире специалистов по ремонту человеческих «вселенных» является сегодня академик Национальной академии наук Казахстана Серик Акшулаков. И такое место в планетарной «табели о рангах» вовсе нельзя назвать завышенным: основатель современной казахской нейрохирургии, председатель правления казахстанского «Национального центра нейрохирургии» профессор Акшулаков является лауреатом премии Христофора Леденцова. А ту, как и Нобелевскую, присуждают только лучшим. Разве что с одним отличием — «нобелевку» дают за прошлые заслуги, а премией Леденцова на фоне прошлых заслуг поощряют будущие.
Прошлое почётного профессора НМИЦ нейрохирургии им. Н. Н. Бурденко Серика Куандыковича Акшулакова действительно впечатляет даже тех, кто далёк от науки.
Родился в 1952 году в городе Шалкар Актюбинской области Казахской тогда ССР. Мечту стать врачом в глубоком детстве зажёг в нём дед по материнской линии — емшы, народный лекарь и костоправ. Воображение мальчишки поразило то множество людей, которым был нужен и смог помочь его дед. И это — не романтическая сказочка для прессы, а одна из тех на всю жизнь врезающихся в детский мозг эмоций-картинок, которые в дальнейшем на всю жизнь и влияют.
Иное дело, что не все потом добираются до реализации той мечты…
Серик Акшулаков смог. Поступил в Актюбинский медицинский, выучился и стал точно как дед — костоправом. Ну, или хирургом-травматологом, по-современному лексическому коду.
«Но в 78-м, тогда я работал в областной больнице, к нам приехал профессор Коновалов — директор НИИ им. акад. Н. Н. Бурденко в Москве. Мы с Александром Николаевичем провели неделю, и за это время мои планы изменились: я решил стать нейрохирургом», — так рассказывает С. Акшулаков про самую, пожалуй, драматичную перемену в своей жизни. Оказавшуюся, как жизнь показала, и самой звёздной. Во вселенском, можно сказать смысле, не только в человеческом — ведь именно тогда он «завербовался» в ряды специалистов по ремонту человеческих Вселенных.
«Эта встреча стала для меня судьбоносной. Я о таком даже и не мечтал», — подчеркнул профессор Акшулаков.
«Судьба привела меня в Институт нейрохирургии, — вспоминает учёный. — И я не могу не сказать о тех людях, которые сыграли значимую, особенную роль в моей жизни. Во-первых, я стал учеником великого профессора Сергея Николаевича Фёдорова. В последующем я подружился с академиком Александром Александровичем Потаповым и профессором Леонидом Болеславовичем Лихтерманом. Начиная с Александра Николаевича, все они сыграли большую роль в моем становлении как врача-нейрохирурга, научного работника, а в последующем и в становлении Национального центра нейрохирургии Казахстана. Институт Бурденко был главным ориентиром для нашего Центра, и по сей день мы продолжаем тесное сотрудничество».
«То есть прошлое непрерывно связано с настоящим и формирует наше будущее. События, которые произошли в начале моей карьеры, одна встреча, совершенно изменили ход событий и привели к тем результатам, которые мы имеем сейчас, — подытоживает Серик Куандыкович. — Я горжусь, что мне посчастливилось учиться в Московском институте нейрохирургии».
Нашёл то, что искал
«Я не изменил своей мечте, — возвращается из прошлого в настоящее академик Акшулаков. — Напротив, понял, что нашёл то, что искал, — профессию в хирургии, которая была намного сложнее, загадочнее и…».
Небольшая пауза. Она необходима, чтобы увидеть, как в том решении молодого ещё врача уже проглядывало всё то, чем он знаменит сегодня и благодаря чему он стал лауреатом «российской Нобелевки». Ибо в статуте Общенациональной премии Христофора Леденцова записано:
«Премия является персональной и присуждается за популяризацию науки, продвижение технологии и инноваций в обществе и повышение престижа научной деятельности… за создание перспективных научных идей, прорывных технологий, имеющих существенный потенциал для развития в области науки и техники… за разработку новых технологий и образцов новой техники, обеспечивающих инновационное развитие экономики и социальной сферы, за внедрение инноваций в экономику и социальную сферу».
Именно всё это и было сделано Сериком Акшулаковым при воплощении третьей части формулы «Нашёл, что искал». Фраза его продолжается так: «…и, главное, новая для нас, казахстанцев. Как таковой нейрохирургии в стране в начале 80-х не было, эта сфера была неосвоенной целиной».
Казахстан и целина — понятия, которые история позаботилась сделать неразрывными. И какая разница, земля ли это непаханая или же область науки неосвоенная. Тем более что для новорождённой громадной страны посреди Азии нейрохирургия реально могла стать настоящим высокотехнологичным «паровозиком». Тем, который вытянул бы за собою целый состав не только знаний — ими Акшулаков и так сполна овладел сначала в ходе клинической ординатуры, а затем семилетней врачебной практики в московском Институте нейрохирургии им. Н. Н. Бурденко и готов был щедро делиться, — но и целой сферы сопутствующих компетенций. Ведь нейрохирургия с её вторжением в тончайшее требует и тончайшего же инструментария. Конечно, старину коловорот и пилку Джигли для трепанации черепа со счетов никто не сбрасывает, но огромную роль стали играть в нейрохирургии органосохраняющие технические решения. Такие как интраоперационная флюоресцентная диагностика, нейроэндоскопия, интраоперационная магнитно-резонансная томография, нейровизуализация, безрамная нейронавигация, ультразвуковой дезинтегратор, криодеструкция и так далее.
Вот на острие этого процесса технологического рывка в казахстанской хирургии головного и спинного мозга и оказался профессор Акшулаков, вернувшись на родину «в эпоху распада», как он сам говорит.
Компетенции добротного научно-технического конвейера
Первый специализированный нейрохирургический центр, где начала складываться собственная школа нейрохирургов С. К. Акшулаков создал в 1995 году в Алма-Атинском институте для усовершенствования врачей, где возглавил кафедру нейрохирургии.
Нет, разумеется, соответствующее направление в медицине развивалось в республике и до того — в конце концов, сам Серик Куандыкович свои первые операции на мозге проводил ещё в 1978 году в нейрохирургическом отделении Актюбинской областной больницы. И до сих пор считает это важной вехой в своей профессиональной жизни. Однако именно национальный центр стал формироваться под его руководством ещё тогда.
Сегодня Национальный нейрохирургический центр на 160 коек, оснащённый самым новейшим диагностическим и хирургическим оборудованием, функционирует под руководством академика Акшулакова в нынешней столице Казахстана Астане. И это именно научный центр, или, если угодно, центр научно-производственный. Потому что как освоение новых медицинских знаний и технологий, так и применение их в операционной практике здесь поставлены на добротный научно-технический конвейер. При всём том, что любая операция на мозге — глубоко индивидуальная работа хирурга-специалиста. Это ведь Большая Вселенная у нас на всех одна — а вселенные под черепными коробками весьма даже разнообразны…
По словам С. К. Акшулакова, сегодня в астанинском центре нейрохирургии лечат больных с опухолями мозга, с патологиями позвоночника и спинного мозга, с эпилепсией, ДЦП, с сосудистыми заболеваниями, с болезнью Паркинсона, с двигательными нарушениями — труднее сказать, за что тут не возьмутся. Наука-то идёт вперёд, и если раньше хирурги в каких-то случаях сожалеючи разводили руками, то сегодня им в помощь технологии, в существование которых те же «раньшие» врачи и не поверили б.
Что же касается самого профессора Акшулакова, то на его счету более 6000 сложнейших операций на головном и спинном мозге. И в них применялись и применяются самые современные методы. Под его руководством внедрены более 70 новых технологий.
Малоинвазивное проникновение во Вселенную
Ну, например, одно из направлений, в которых работает казахстанский Центр нейрохирургии, — малоинвазивные методы лечения сосудистых заболеваний головного мозга. Не нужно более сверлить череп коловоротом (уточним осторожно: не всегда нужно) — под черепную коробку заходят без трепанации, прямо в сосуды, с помощью тончайших катетеров.
Сосуды исследуются, по месту корректируются, с помощью тонкого инструментария расширяются, когда необходимо. И пожалуйста, доступ крови к увядающему без неё участку мозга отворяется, инсульт, шипя и извиваясь, отползает!
Впрочем, инсульты бывают разные. Это ведь понятие собирательное. Наряду с ишемическими, когда вследствие закупорки артерии происходит отмирание участка ткани головного мозга из-за недостаточного снабжения кровью и кислородом, бывают, например, инсульты и геморрагические — вследствие разрыва сосуда и излияния крови в мозговое вещество.
Сюда же можно отнести и гематому головного мозга, когда кровь из повреждённого — вследствие, например, удара или ДТП — сосуда также изливается внутрь черепной коробки. Это естественным образом приводит к сдавливанию мозга, его повреждению. Вплоть до смертельного.
Как заставить кровь уняться в таких случаях? Есть такой метод. Эндоваскулярная эмболизация называется. Сосуд перекрывается какой-либо «пробочкой», например, микроспиралью из платины, либо вовсе «заклеивается» специальным составом или жидким пластиком. И этот способ также применяется в Центре Акшулакова.
Вообще здесь при участии этого учёного внедрено более 70 новых технологий. Причём, опять же исходя из того, что записано в статуте Премии Леденцова, стоит иметь в виду, что страны Центральной Азии даже и в советские времена не служили центрами научных и технологических прорывов. Так что для Казахстана Центр Акшулакова — это ещё и центр нарастающих региональных компетенций.
Например, невиданная ранее в этом пространстве стереотаксическая радиохирургия (CРХ) для лечения злокачественных опухолей мозга различной локализации путём подведения большой дозы облучения к мишени за одну фракцию.
К мишени? Ну да, а для той самой точной локализации есть метод, который, кстати, сам профессор Акшулаков впервые применил в Республике Казахстан, — метод нейронавигации. Это нечто из того, что в годы юности учёного общественность представляла себе лишь в качестве антуража фантастического будущего: данные проведённых перед операцией КТ- и МРТ-исследований вводятся в компьютер; тот же, отслеживая встроенные сенсоры на инструментах хирурга, указывает врачу точное — с точностью до миллиметра — место в пространстве мозга, где он этим инструментом оперирует. Или место, куда он планирует проникнуть — наиболее щадящим, подразумевается, способом. Мозг хоть и Вселенная, но куда как более плотно забитая нервной тканью. Тот же миллиметр в сторону — и пациент может остаться без какой-либо важной функции, а то и с параличом…
Подобным же целям — точной идентификации участка мозга, подвергаемого операции служит и применяющийся в НЦ нейрохирургии метод интраоперационной флуоресцентной визуализации. Уже из названия понятно, что целью является максимально точная идентификация опухолевой ткани, чтобы можно было её удалять без повреждения всё тех же важных неврологических функций.
Доктор, а поговорить?
Но, конечно, наиболее фантастическим впечатлением для непривычной, не посвящённой в новые технологии публики становятся так называемые операции с пробуждением. Тоже нечто из будущего: у человека вскрыт череп, в его мозгу копошатся хирурги, а он смотрит на них ясными глазами, находится в сознании, разговаривает. Ну, не анекдоты, понятно, рассказывает и не последний сериал обсуждает, но — отвечает на вопросы врачей, выполняет их команды, шевелит по их просьбе руками…
Конечно, для самих нейрохирургов это не особенное чудо — в мозгу нет болевых рецепторов, оперируемый ничего особенного не чувствует, — но собственно для того эта метода и применяется: чтобы те, кто делает операцию, могли контролировать реакции пациента, его речевые и двигательные функции. Но вот вопрос, не испытывают ли при этом сами нейрохирурги хоть кусочка страха, всё равно возникает…
Ещё один неврологический бич человечества — эпилепсию — также лечат в Центре Акшулакова. Правда, если по-честному, «лечат» тут не совсем подходящее слово. Скорее, стараются лечить — уж больно сложное это заболевание головного мозга. К тому же хроническое. И к тому же очень распространённое: по оценкам, эпилептические приступы происходят у одного процента населения мира. Правда, в развитых странах меньше. Приступ — ещё не всегда болезнь, но в общей сложности по данным ООН больше 50 миллионов человек по миру эпилепсией страдают…
Эти приступы вызываются пароксизмальными разрядами в нейронах головного мозга, причём к этой их спонтанной биоэлектрической активности приводят множество самых разных факторов — от иных генетических заболеваний и повреждений мозга во время рождения до травм головы и инфекций типа менингита или энцефалита. И когда лекарства не помогают последним выходом для хотя бы снижения частоты приступов остаётся только хирургическое вмешательство.
И это довольно сложная, а подчас и брутальная (когда при так называемой гемисферэктомии производят удаление полушария мозга) операция. Или, вернее, виды операций: резекция височной доли, удаление патологического образования, стимуляция блуждающего нерва и так далее. Цель, правда, общая: как сформулировал профессор Акшулаков, «суть операции — найти поражённый участок и иссечь его или разъединить соединения нервов, из-за которых происходят припадки».
Здесь мировая медицина не может похвастаться сильно значимыми успехами. Можно сказать, война с эпилепсией идёт с переменным успехом. То сообщат о парне, который после удалённого в детстве полушария мозга не только полностью излечился от эпилепсии, но и показывал выдающиеся результаты в интеллектуальной деятельности, выучив даже несколько иностранных языков, хотя за этот вид мышления отвечать должно то самое удалённое полушарие. А то пугают тем, что эпилепсией страдают люди всех возрастов, полов, рас и социальных классов и что она может развиться у любого в любое время.
Можно ли говорить об успехах в этой сфере деятельности в акшулаковском НЦ нейрохирургии? В известной мере: по словам учёного, «15% больных могут после операции забыть об эпилепсии».
Премия для будущего
Русская «Нобелевка» — не «Нобелевка». Национальная премия Христофора Ленденцова, как уже сказано, не столько форма «благодарности» учёным за сделанное, сколько средство поощрения новых поисков и открытий.
В этом смысле в планах академика Акшулакова решение ещё многих нерешённых проблем, по которым в его центре сегодня ведутся пионерские исследования. Это, например, изучение генетических и молекулярных маркёров при патологии центральной нервной системы, разработка персональных имплантатов для замены поражённых позвонков и такая животрепещущая задача как восстановление повреждённого спинного мозга.
Главная «засада», организованная человечеству природой, в том, что аксоны в периферической нервной системе обладают способностью к регенерации, а в центральной — нет. Грубо говоря, нервные клетки восстанавливаются, но — не там, где жизненно нужно. Повреждения нервной ткани спинного мозга не лечатся, увы.
Правда, недавно промелькнуло сообщение, будто бы где-то на Западе в очередной раз решена проблема восстановления травмированных тканей спинного мозга. С радостным выводом, что это означает революцию в травматологии и тому подобное. Беда лишь в том, что сообщение это не первое и даже не сотое — а о революции этой всё ещё пишут в будущем времени.
С научной стороны своей деятельности, команда специалистов Центра нейрохирургии под руководством профессора С. К. Акшулакова занимается этой проблемой много лет. Ещё в 2015 году были освещены результаты экспериментальной работы, о методах восстановления проводимости травмированного участка спинного мозга у животных, в виде статьи в журнале по нейрохирургии и доклада на международной конференции. Но тема — а в широком её понимании можно говорить вообще об инженерии нервной ткани — требует дальнейших совместных исследований с биоинженерами и генетиками.
Что же, об этом и думал Христофор Леденцов, завещая своё состояние на поддержку и продвижение современных изобретений в науке и технологиях и людей, которые этим занимаются. Ради того же современные энтузиасты возродили сегодня Премию его имени.
Премию ради будущего.
В самом деле. Сто миллиардов галактик в наблюдаемой её части. Это вполне соотносимо с числом нейронов в человеческой голове: 86—96 миллиардов.
Только каждый нейрон — это настоящий биологический процессор, а какие там вычислительные операции проводят безмолвные галактики, нам неизвестно. Даже самая близкая звёздная система, Туманность Андромеды, предстаёт лишь маленьким пятнышком на небе, информационная ценность которого — не больше одного бита. И то лишь для тех, кто его там разглядит.
А вот нейроны в мозгу постоянно взаимодействуют друг с другом в средне каждые 5 миллисекунд. И образуют до 10 тысяч синаптических связей друг с другом каждый, получая, обрабатывая и отсылая по этим самым синапсам информацию общим объёмом в 11 миллионов бит. Со скоростью около 20 квадриллионов операций в секунду. На компьютерном языке — 1,3 мегабайт и 20 петафлопсов соответственно.
Суперкомпьютер.
И главное: мозг человека сконструирован природно и рождается сразу полноценной действующей системой. А если кто-то укажет на беспомощность младенца в первые дни после рождения, — это он просто Вселенную при её начале не видел…
Специалист по ремонту
А теперь представьте человека, который вторгается в неё, во Вселенную мозга, с ножиком. Чтобы подправить там что-нибудь. Вот тут, мол, взаимодействие между галактиками хромает. А тут целое шаровое скопление не те сигналы подаёт. А там вон тёмной материи многовато, патологические изменения пойти могут…
Есть такой человек. Нейрохирург называется.
Не с ножиком он, правда, входит. И подчас даже не со скальпелем — ныне для операций иной раз очень тонкие инструменты применяются, на очень тонких физических принципах. Но в остальном всё так: нейрохирург регулярно заходит во вселенную мозга по-хозяйски, чтобы исправить её недостатки…
Одним из лучших в мире специалистов по ремонту человеческих «вселенных» является сегодня академик Национальной академии наук Казахстана Серик Акшулаков. И такое место в планетарной «табели о рангах» вовсе нельзя назвать завышенным: основатель современной казахской нейрохирургии, председатель правления казахстанского «Национального центра нейрохирургии» профессор Акшулаков является лауреатом премии Христофора Леденцова. А ту, как и Нобелевскую, присуждают только лучшим. Разве что с одним отличием — «нобелевку» дают за прошлые заслуги, а премией Леденцова на фоне прошлых заслуг поощряют будущие.
Прошлое почётного профессора НМИЦ нейрохирургии им. Н. Н. Бурденко Серика Куандыковича Акшулакова действительно впечатляет даже тех, кто далёк от науки.
Родился в 1952 году в городе Шалкар Актюбинской области Казахской тогда ССР. Мечту стать врачом в глубоком детстве зажёг в нём дед по материнской линии — емшы, народный лекарь и костоправ. Воображение мальчишки поразило то множество людей, которым был нужен и смог помочь его дед. И это — не романтическая сказочка для прессы, а одна из тех на всю жизнь врезающихся в детский мозг эмоций-картинок, которые в дальнейшем на всю жизнь и влияют.
Иное дело, что не все потом добираются до реализации той мечты…
Серик Акшулаков смог. Поступил в Актюбинский медицинский, выучился и стал точно как дед — костоправом. Ну, или хирургом-травматологом, по-современному лексическому коду.
«Но в 78-м, тогда я работал в областной больнице, к нам приехал профессор Коновалов — директор НИИ им. акад. Н. Н. Бурденко в Москве. Мы с Александром Николаевичем провели неделю, и за это время мои планы изменились: я решил стать нейрохирургом», — так рассказывает С. Акшулаков про самую, пожалуй, драматичную перемену в своей жизни. Оказавшуюся, как жизнь показала, и самой звёздной. Во вселенском, можно сказать смысле, не только в человеческом — ведь именно тогда он «завербовался» в ряды специалистов по ремонту человеческих Вселенных.
«Эта встреча стала для меня судьбоносной. Я о таком даже и не мечтал», — подчеркнул профессор Акшулаков.
«Судьба привела меня в Институт нейрохирургии, — вспоминает учёный. — И я не могу не сказать о тех людях, которые сыграли значимую, особенную роль в моей жизни. Во-первых, я стал учеником великого профессора Сергея Николаевича Фёдорова. В последующем я подружился с академиком Александром Александровичем Потаповым и профессором Леонидом Болеславовичем Лихтерманом. Начиная с Александра Николаевича, все они сыграли большую роль в моем становлении как врача-нейрохирурга, научного работника, а в последующем и в становлении Национального центра нейрохирургии Казахстана. Институт Бурденко был главным ориентиром для нашего Центра, и по сей день мы продолжаем тесное сотрудничество».
«То есть прошлое непрерывно связано с настоящим и формирует наше будущее. События, которые произошли в начале моей карьеры, одна встреча, совершенно изменили ход событий и привели к тем результатам, которые мы имеем сейчас, — подытоживает Серик Куандыкович. — Я горжусь, что мне посчастливилось учиться в Московском институте нейрохирургии».
Нашёл то, что искал
«Я не изменил своей мечте, — возвращается из прошлого в настоящее академик Акшулаков. — Напротив, понял, что нашёл то, что искал, — профессию в хирургии, которая была намного сложнее, загадочнее и…».
Небольшая пауза. Она необходима, чтобы увидеть, как в том решении молодого ещё врача уже проглядывало всё то, чем он знаменит сегодня и благодаря чему он стал лауреатом «российской Нобелевки». Ибо в статуте Общенациональной премии Христофора Леденцова записано:
«Премия является персональной и присуждается за популяризацию науки, продвижение технологии и инноваций в обществе и повышение престижа научной деятельности… за создание перспективных научных идей, прорывных технологий, имеющих существенный потенциал для развития в области науки и техники… за разработку новых технологий и образцов новой техники, обеспечивающих инновационное развитие экономики и социальной сферы, за внедрение инноваций в экономику и социальную сферу».
Именно всё это и было сделано Сериком Акшулаковым при воплощении третьей части формулы «Нашёл, что искал». Фраза его продолжается так: «…и, главное, новая для нас, казахстанцев. Как таковой нейрохирургии в стране в начале 80-х не было, эта сфера была неосвоенной целиной».
Казахстан и целина — понятия, которые история позаботилась сделать неразрывными. И какая разница, земля ли это непаханая или же область науки неосвоенная. Тем более что для новорождённой громадной страны посреди Азии нейрохирургия реально могла стать настоящим высокотехнологичным «паровозиком». Тем, который вытянул бы за собою целый состав не только знаний — ими Акшулаков и так сполна овладел сначала в ходе клинической ординатуры, а затем семилетней врачебной практики в московском Институте нейрохирургии им. Н. Н. Бурденко и готов был щедро делиться, — но и целой сферы сопутствующих компетенций. Ведь нейрохирургия с её вторжением в тончайшее требует и тончайшего же инструментария. Конечно, старину коловорот и пилку Джигли для трепанации черепа со счетов никто не сбрасывает, но огромную роль стали играть в нейрохирургии органосохраняющие технические решения. Такие как интраоперационная флюоресцентная диагностика, нейроэндоскопия, интраоперационная магнитно-резонансная томография, нейровизуализация, безрамная нейронавигация, ультразвуковой дезинтегратор, криодеструкция и так далее.
Вот на острие этого процесса технологического рывка в казахстанской хирургии головного и спинного мозга и оказался профессор Акшулаков, вернувшись на родину «в эпоху распада», как он сам говорит.
Компетенции добротного научно-технического конвейера
Первый специализированный нейрохирургический центр, где начала складываться собственная школа нейрохирургов С. К. Акшулаков создал в 1995 году в Алма-Атинском институте для усовершенствования врачей, где возглавил кафедру нейрохирургии.
Нет, разумеется, соответствующее направление в медицине развивалось в республике и до того — в конце концов, сам Серик Куандыкович свои первые операции на мозге проводил ещё в 1978 году в нейрохирургическом отделении Актюбинской областной больницы. И до сих пор считает это важной вехой в своей профессиональной жизни. Однако именно национальный центр стал формироваться под его руководством ещё тогда.
Сегодня Национальный нейрохирургический центр на 160 коек, оснащённый самым новейшим диагностическим и хирургическим оборудованием, функционирует под руководством академика Акшулакова в нынешней столице Казахстана Астане. И это именно научный центр, или, если угодно, центр научно-производственный. Потому что как освоение новых медицинских знаний и технологий, так и применение их в операционной практике здесь поставлены на добротный научно-технический конвейер. При всём том, что любая операция на мозге — глубоко индивидуальная работа хирурга-специалиста. Это ведь Большая Вселенная у нас на всех одна — а вселенные под черепными коробками весьма даже разнообразны…
По словам С. К. Акшулакова, сегодня в астанинском центре нейрохирургии лечат больных с опухолями мозга, с патологиями позвоночника и спинного мозга, с эпилепсией, ДЦП, с сосудистыми заболеваниями, с болезнью Паркинсона, с двигательными нарушениями — труднее сказать, за что тут не возьмутся. Наука-то идёт вперёд, и если раньше хирурги в каких-то случаях сожалеючи разводили руками, то сегодня им в помощь технологии, в существование которых те же «раньшие» врачи и не поверили б.
Что же касается самого профессора Акшулакова, то на его счету более 6000 сложнейших операций на головном и спинном мозге. И в них применялись и применяются самые современные методы. Под его руководством внедрены более 70 новых технологий.
Малоинвазивное проникновение во Вселенную
Ну, например, одно из направлений, в которых работает казахстанский Центр нейрохирургии, — малоинвазивные методы лечения сосудистых заболеваний головного мозга. Не нужно более сверлить череп коловоротом (уточним осторожно: не всегда нужно) — под черепную коробку заходят без трепанации, прямо в сосуды, с помощью тончайших катетеров.
Сосуды исследуются, по месту корректируются, с помощью тонкого инструментария расширяются, когда необходимо. И пожалуйста, доступ крови к увядающему без неё участку мозга отворяется, инсульт, шипя и извиваясь, отползает!
Впрочем, инсульты бывают разные. Это ведь понятие собирательное. Наряду с ишемическими, когда вследствие закупорки артерии происходит отмирание участка ткани головного мозга из-за недостаточного снабжения кровью и кислородом, бывают, например, инсульты и геморрагические — вследствие разрыва сосуда и излияния крови в мозговое вещество.
Сюда же можно отнести и гематому головного мозга, когда кровь из повреждённого — вследствие, например, удара или ДТП — сосуда также изливается внутрь черепной коробки. Это естественным образом приводит к сдавливанию мозга, его повреждению. Вплоть до смертельного.
Как заставить кровь уняться в таких случаях? Есть такой метод. Эндоваскулярная эмболизация называется. Сосуд перекрывается какой-либо «пробочкой», например, микроспиралью из платины, либо вовсе «заклеивается» специальным составом или жидким пластиком. И этот способ также применяется в Центре Акшулакова.
Вообще здесь при участии этого учёного внедрено более 70 новых технологий. Причём, опять же исходя из того, что записано в статуте Премии Леденцова, стоит иметь в виду, что страны Центральной Азии даже и в советские времена не служили центрами научных и технологических прорывов. Так что для Казахстана Центр Акшулакова — это ещё и центр нарастающих региональных компетенций.
Например, невиданная ранее в этом пространстве стереотаксическая радиохирургия (CРХ) для лечения злокачественных опухолей мозга различной локализации путём подведения большой дозы облучения к мишени за одну фракцию.
К мишени? Ну да, а для той самой точной локализации есть метод, который, кстати, сам профессор Акшулаков впервые применил в Республике Казахстан, — метод нейронавигации. Это нечто из того, что в годы юности учёного общественность представляла себе лишь в качестве антуража фантастического будущего: данные проведённых перед операцией КТ- и МРТ-исследований вводятся в компьютер; тот же, отслеживая встроенные сенсоры на инструментах хирурга, указывает врачу точное — с точностью до миллиметра — место в пространстве мозга, где он этим инструментом оперирует. Или место, куда он планирует проникнуть — наиболее щадящим, подразумевается, способом. Мозг хоть и Вселенная, но куда как более плотно забитая нервной тканью. Тот же миллиметр в сторону — и пациент может остаться без какой-либо важной функции, а то и с параличом…
Подобным же целям — точной идентификации участка мозга, подвергаемого операции служит и применяющийся в НЦ нейрохирургии метод интраоперационной флуоресцентной визуализации. Уже из названия понятно, что целью является максимально точная идентификация опухолевой ткани, чтобы можно было её удалять без повреждения всё тех же важных неврологических функций.
Доктор, а поговорить?
Но, конечно, наиболее фантастическим впечатлением для непривычной, не посвящённой в новые технологии публики становятся так называемые операции с пробуждением. Тоже нечто из будущего: у человека вскрыт череп, в его мозгу копошатся хирурги, а он смотрит на них ясными глазами, находится в сознании, разговаривает. Ну, не анекдоты, понятно, рассказывает и не последний сериал обсуждает, но — отвечает на вопросы врачей, выполняет их команды, шевелит по их просьбе руками…
Конечно, для самих нейрохирургов это не особенное чудо — в мозгу нет болевых рецепторов, оперируемый ничего особенного не чувствует, — но собственно для того эта метода и применяется: чтобы те, кто делает операцию, могли контролировать реакции пациента, его речевые и двигательные функции. Но вот вопрос, не испытывают ли при этом сами нейрохирурги хоть кусочка страха, всё равно возникает…
Ещё один неврологический бич человечества — эпилепсию — также лечат в Центре Акшулакова. Правда, если по-честному, «лечат» тут не совсем подходящее слово. Скорее, стараются лечить — уж больно сложное это заболевание головного мозга. К тому же хроническое. И к тому же очень распространённое: по оценкам, эпилептические приступы происходят у одного процента населения мира. Правда, в развитых странах меньше. Приступ — ещё не всегда болезнь, но в общей сложности по данным ООН больше 50 миллионов человек по миру эпилепсией страдают…
Эти приступы вызываются пароксизмальными разрядами в нейронах головного мозга, причём к этой их спонтанной биоэлектрической активности приводят множество самых разных факторов — от иных генетических заболеваний и повреждений мозга во время рождения до травм головы и инфекций типа менингита или энцефалита. И когда лекарства не помогают последним выходом для хотя бы снижения частоты приступов остаётся только хирургическое вмешательство.
И это довольно сложная, а подчас и брутальная (когда при так называемой гемисферэктомии производят удаление полушария мозга) операция. Или, вернее, виды операций: резекция височной доли, удаление патологического образования, стимуляция блуждающего нерва и так далее. Цель, правда, общая: как сформулировал профессор Акшулаков, «суть операции — найти поражённый участок и иссечь его или разъединить соединения нервов, из-за которых происходят припадки».
Здесь мировая медицина не может похвастаться сильно значимыми успехами. Можно сказать, война с эпилепсией идёт с переменным успехом. То сообщат о парне, который после удалённого в детстве полушария мозга не только полностью излечился от эпилепсии, но и показывал выдающиеся результаты в интеллектуальной деятельности, выучив даже несколько иностранных языков, хотя за этот вид мышления отвечать должно то самое удалённое полушарие. А то пугают тем, что эпилепсией страдают люди всех возрастов, полов, рас и социальных классов и что она может развиться у любого в любое время.
Можно ли говорить об успехах в этой сфере деятельности в акшулаковском НЦ нейрохирургии? В известной мере: по словам учёного, «15% больных могут после операции забыть об эпилепсии».
Премия для будущего
Русская «Нобелевка» — не «Нобелевка». Национальная премия Христофора Ленденцова, как уже сказано, не столько форма «благодарности» учёным за сделанное, сколько средство поощрения новых поисков и открытий.
В этом смысле в планах академика Акшулакова решение ещё многих нерешённых проблем, по которым в его центре сегодня ведутся пионерские исследования. Это, например, изучение генетических и молекулярных маркёров при патологии центральной нервной системы, разработка персональных имплантатов для замены поражённых позвонков и такая животрепещущая задача как восстановление повреждённого спинного мозга.
Главная «засада», организованная человечеству природой, в том, что аксоны в периферической нервной системе обладают способностью к регенерации, а в центральной — нет. Грубо говоря, нервные клетки восстанавливаются, но — не там, где жизненно нужно. Повреждения нервной ткани спинного мозга не лечатся, увы.
Правда, недавно промелькнуло сообщение, будто бы где-то на Западе в очередной раз решена проблема восстановления травмированных тканей спинного мозга. С радостным выводом, что это означает революцию в травматологии и тому подобное. Беда лишь в том, что сообщение это не первое и даже не сотое — а о революции этой всё ещё пишут в будущем времени.
С научной стороны своей деятельности, команда специалистов Центра нейрохирургии под руководством профессора С. К. Акшулакова занимается этой проблемой много лет. Ещё в 2015 году были освещены результаты экспериментальной работы, о методах восстановления проводимости травмированного участка спинного мозга у животных, в виде статьи в журнале по нейрохирургии и доклада на международной конференции. Но тема — а в широком её понимании можно говорить вообще об инженерии нервной ткани — требует дальнейших совместных исследований с биоинженерами и генетиками.
Что же, об этом и думал Христофор Леденцов, завещая своё состояние на поддержку и продвижение современных изобретений в науке и технологиях и людей, которые этим занимаются. Ради того же современные энтузиасты возродили сегодня Премию его имени.
Премию ради будущего.